Изучение социальных трансформаций на основе моделирования мотивационно-деятельностной сферы человека. Часть 3

А.В. Волков
Тульский государственный университет,
г. Тула


В публикации в тезисной форме представлены некоторые идеи теории выбора выдающегося немецкого философа Вильгельма Виндельбанда (1848-1915), сформулированные в работе «О свободе воли» (1904). Эти идеи выступают теоретическими основаниями исследований в области формального описания и прогноза аномального поведения социальных систем.

Тождественность структуры мотивационно-деятельностной сферы человека и общества. Биосоциальная природа выбора и поведения

Сделано заключение о принципиальной тождественности иерархической структуры мотивационной сферы (системы инвариантов развития) отдельного человека и общества в целом: «…То, в чем отдельное лицо полагает при выборе свою собственную сущность, совпадает с нормативным понятием человечества вообще, требуемым нравственным сознанием».

Помимо аналогии «между волевой жизнью индивидуума и общества», в качестве практических предпосылок изучения механизма выбора автором рассматриваются средовые процессы, вызывающие «хотения», и принципиальная повторяемость типов социальных событий: «Частое или редкое появление <повторяемость> определенных социальных событий считается нами результатом, с одной стороны, – общих <психофизических> состояний, с другой, – общих волевых направлений. Который из двух факторов при этом участвует в отдельном случае больше, надо со всей осторожностью определить с помощью особых методов исследования; для нашего же вопроса принципиально важна вполне определенная аналогия, которую мы в состоянии отыскать в этом отношении между волевой жизнью индивидуума и общества. Данное положение и уже существующее хотение представляют те две предпосылки, которые производят в своем совместном действии определенные по выбору поступки».

Генезис изменений мышления и деятельности в предметном окружении посредством свободного выбора кроется в закономерностях «естественного бывания» и исторического хода событий. Поэтому причины индивидуального хотения «ещё на эмпирической почве» следует искать в законах общественной жизни: «…Ясно, что причины <индивидуального хотения>… следует искать в общем мировом ходе <событий> и в необходимостях естественного бывания, но что… большей частью они лежат в состояниях и движениях человеческой жизни, ибо именно наше хотение шаг за шагом показывает нас в самой интимной связи с окружающим нас обществом. Поэтому если мы попробуем проследить цепи причинности в теоретическом или практическом отношении за пределами индивидуума, то ближе всего окажется попытка понять необходимость отдельного хотения, исходя из общества и из законосообразного движения его жизни. Ибо подобно тому, как индивидуум физически вырастает из общества и получает все жизненные условия своего развития как данные общественными отношениями, так и его душевное существование, без сомнения, обусловлено такими же социальными связями. … Если, таким образом, общее хотение зависит от этой совместной жизни, то общество вместе с тем дает и те состояния, те продолжительные условия и сменяющиеся отношения, из которых обыкновенно исходят отдельные мотивы индивидуумов. Все это подает повод к мысли, не может ли в законах общественной жизни ещё на эмпирической почве вырасти усмотрение и понимание той необходимости, которая господствует в индивидуальном хотении и над ним».

Состояние и динамика социальных связей признаются «великой силой», определяющей мышление и деятельность человека. Их изучение имеет непреходящую актуальность: «…Выясняется, в какой широкой степени мимолетные мотивы, участвующие в выбирающей деятельности индивидуума, возникают у него из поводов, принадлежащих к общим состояниям общества. Они большей частью дают те раздражения, без которых отдельный индивидуум не пришел бы к своим желаниям, и именно поэтому они являются великими силами… Понять и правильно оценить их значение в волевой жизни индивидуума – принадлежит действительно к первым требованиям знания людей и справедливого суждения о них».

Проявления аномального мышления и деятельности в объектном окружении связываются автором с «расстройством хода внутренней жизни» человека, в т.ч. в состоянии аффекта. Аффект как фазу нарушенного сознания сопровождают физиологические изменения, сходные с последствиями воздействия на организм некоторых средовых факторов. Анализ генезиса и последствий аффективных состояний требует теоретического развития понятия нормы поведения: «Мы можем оставить в стороне, в какой степени… <в подобном состоянии> происходит расстройство кровообращения, а вместе с этим и мозговой деятельности. … Соответственно с этим при аффекте наступает также решительная задержка хода мыслей. … Аффект представляет в соответствующий ему момент расстройство хода внутренней жизни… Мы рассматриваем такую преобладающую силу отдельного хотения как ненормальную, как нечто, переходящее среднюю меру человеческого, и вместе с тем как то, что не должно было бы быть. Таким образом, наше понимание оказывается определенным путем <развития> понятия нормы. Оно является не только теоретическим, но и зависит от суждений о ценности».

Развивая идею обусловленности индивидуального выбора социальными связями, «законосообразностями движения» общественной жизни, автор рассматривает познавательные возможности и ограничения аппарата математической статистики. Показано, что рассматриваемые в совокупности действия людей подчиняются причинным связям. Аппарат математической статистики не эффективен при изучении индивидуальных событий, но позволяет выявить «характерный признак массовых состояний и их изменений»: «… Статистика спрашивает о причине таких изменений… там, где они еще относительно малы, и именно в этих исследованиях заключается её высокое практическое значение. Если, например, смертность населения в каком-нибудь отдельном году значительно подымается, то мы успокоимся, когда у нас при этом налицо увеличившаяся эпидемия, голод или тому подобные причины. Если этого нет, то, приняв в соображение хотя бы то, каким образом это повышение распределяется по разным причинам смерти, мы попытаемся проследить климатические или социальные причины перемен. Регулярность всегда представляется сама собой разумеющейся, а отклонение – чем-то требующим своего объяснения при помощи особых причин. …В законах статистики мы имеем дело не с элементарными свойствами вещей, а, наоборот, только с правильностями, которые позволяют понимать постоянные числовые соотношения как результат постоянных причинных состояний. Поэтому статистика действительно не вправе рассматривать свои числа <результаты> как выражения законосообразной необходимости отдельных происшествий, но она вправе видеть в них характерный признак массовых состояний и их изменений».

Автором предложена последовательность событий («движений общественной жизни»), способная привести к противоправным действиям: изменение природных условий – социальные перемены, порождающие бедственное положение населения, – появление «внешних мотивов» аномального поведения. В годовом цикле вероятность аномальных форм поведения возрастает в ноябре: «Если мы находим, что в ежегодном уголовном движении у европейских народов преступления против собственности достигают в ноябре всегда относительно высшего процентного отношения, то мы счтаем это понятным, так как ноябрь по своим климатическим условиям и получающимся таким путем социальным переменам больше других порождает бедственные положения, способные послужить внешними мотивами для преступлений этого рода».

Автор формулирует идею эмерджентности социальных систем. Несмотря на постулирование применимости эмпирического подхода к изучению социальных систем, деляется заключение о несводимости систем к сумме оснований – «воздействиям внешнего мира и осадка жизни» и допускается существование слабоформализуемого «остатка», связанного с Всеединым началом мира (к подобному заключению приходит и Ж. Пиаже): «…В сущности индивидуальности… кроется нечто, не поддающееся ни описанию, ни вычислению и противящееся всякому анализу. Это неразложимое нечто в личности делает то, что личность никогда нельзя определить, а можно только пережить и почувствовать. … Это чувство индивидуальности возмущается против того, чтобы его существенное содержание мыслили все без остатка сложенным из воздействий внешнего мира, из осадков жизни: оно требует признания своей самобытности… Мы не хотим быть только продуктом».


Назад к списку